Анатолий ЯКОВЛЕВ ©

ПЕРЕД КАЗНЬЮ

Говорят, настоящие мужчины перед казнью за одну ночь обрастают. Но это - слухи.
И вот у пионера Калофагова в ночь перед казнью отрастает не борода, а… не борода.
Утром суровый конвой принимается облачать пионера Калофагова в последнее, доходит до кальсон и чешет в затылках, потому что штанины - две, а того, что вдевать - три. Суровый караул чешет в затылках, а пионер Калофагов стоит незыблем, как тренога.
- С вас, Калофагов, только что синема фотографировать, - грозно шутит начальник расстрела, - натурально, штатив.
- Не надо синема! - твёрдо говорит пионер Калофагов, - Или зря я, обливаясь холодным потом, ворочался ночь на топчане с клопами, мерил шагами камеру и, стиснув зубы, чертил на склизком камне стен невидимые имена товарищей и любимой женщины - и вихрем проносилась передо мной вся моя короткая, но достойная жизнь?.. Стреляйте как есть - без штанов!
- Без штанов не положено! - грозно отвечает начальник расстрела, - Там не так поймут.
И смотрит на потолок:
- С "толчка" на рай? Позорище, прости Господи. Уходите, Калофагов!
И отпирает дверь.
- А я - не пойду! - твёрдо говорит пионер Калофагов, незыблемо стоя на своих троих, - Во-первых - не могу, а во-вторых, зря ли я, обливаясь холодным потом, ворочался ночь на топчане с клопами, мерил шагами камеру и, стиснув зубы, чертил на склизком камне стен невидимые имена товарищей и любимой женщины и вихрем проносилась передо мной вся моя короткая, но достойная жизнь?.. Хотя бы шпицрутенов дайте, коли без штанов. Сто палок и двадцать лет тюрьмы!
- Сто палок - это можно, - грозно замечает начальник расстрела, - но двадцать лет вы не высидите.
- Я - высижу!..
- …кудахтала курица! - грозно шутит начальник расстрела, - После ста палок вы вообще сидеть не сможете.
- Действительно, - сурово вмешиваются из конвоя, - моя после пяти-то палок - пластом…
- Молча-а-ать! - грозно пресекает начальник расстрела и, сдвинув брови, задумывается.
Суровый конвой вытягивается в струну. Пионер Калофагов, мужественно скрещивает на груди руки и, незыблем на своих троих, слушает музыку революции, кивая в такт головой.
…И вдруг в каталажку врывается Ленин, он в засаленной рабочей "тройке", с алым бантом на груди, он прогоняет начальника расстрела и конвой, он хочет крикнуть "Революция! Октябрь!", но не может: там "эр", а после Парижа он картавит так, что проглатывает восемь букв до и после.
И Ленин просто подхватывает пионера Калофагова подмышку и выносит его в массы, и рабочие протягивают простенькую фабричную кинокамеру, и Ленин снимает, снимает, снимает с Калофагова зарю Великого Октября!.. дайвинг